На пару минут, помирая от хохота, мы даже забыли, что думаем друг о друге на самом деле.

– Моя двоюродная сестра встречалась с ним какое-то время, – сказал вдруг Миихан.

– У твоей кузины отвратный вкус, – заржал Райли.

– Это точно. Она бросила его, потому что он не хотел пользоваться резинками, дескать, презервативы придумали феминистки, чтобы подавить мужскую сексуальную энергию.

Все снова загоготали.

– Какая прелесть. – Стэнтон потянулся за следующим куском пиццы. – Я просто обязан проверить это утверждение.

– Да ни за что, – сказала я. – Если уж это не получилось у идиотки, готовой переспать с Краули. Я не хочу обижать твою кузину, Миихан…

– Все в порядке. Она и вправду идиотка. Одолжила этому ублюдку три тысячи на публикацию его автобиографии, – при этих словах мы буквально попадали со стульев, – и, разумеется, к ней не вернулось ни пенни.

– А как он назвал свой опус? – спросил Каллахер. – Джонни, я едва тебя узнала?

– Освободите Вилли, – ответила я.

Новый приступ смеха был сдобрен ноткой удивления. Похоже, практиканты и не подозревали, что я на такое способна.

– А вот, – сказал Стив, глядя в смартфон, – «Мученик истины» Льюиса Краули. Нет, послушайте, здесь и рецензия есть. Пять звезд. «Берущее за душу, эпохальное повествование об одиссее, предпринятой одним человеком, чтобы выставить на всеобщее обозрение скрытые тени ирландской юстиции. Если вам не безразлична правда…» Господи, да это длиннее, чем сама книга.

– Кто-то желает поставить деньги на имя автора рецензии? – спросил Стэнтон.

– А как можно представить на обозрение скрытую тень? – поинтересовался Каллахер.

– Да вы же все – часть заговора, – сказал Миихан. – Спорить готов, все вы ходите и пытаетесь натянуть презервативы на бедных, ничего не подозревающих граждан на улице.

Райли простер к нему руки:

– Давай я тебе помогу натянуть.

– Мой один побольше трех твоих будет.

– Вот, – сказал Стэнтон, протягивая Миихану засаленную бумажную салфетку, – сдержи свою мужскую энергию.

Миихан отбросил салфетку, и она угодила прямо в чашку кофе Каллахера. А потом все они начали говорить мне, что мы должны написать коллективную жалобу – за домогательства, создание враждебной атмосферы, ношение дерьмовых галстуков, оперативные машины, в которых портят воздух все кому не лень. На какое-то время это помещение показалось мне не таким уж плохим местом.

– «Я уверен, что в полиции работает много прекрасных людей, – поведал нам Краули из телефона Стэнтона. – Но когда один из них фактически угрожает мне физическим насилием только за то, что я хочу держать вас в курсе их действий в деле об убийстве красивой молодой женщины, то мне кажется, каждый из нас должен задать себе вопрос, почему она или он, неважно, так стремится контролировать то, что нам может быть позволено услышать. Ведь…»

Голос до того торжественный, что Краули наверняка уже все брюки обмарал от удовольствия. Еще бы. Его история обретает свою жизнь в параллельной реальности, и эта реальность гораздо заметнее, чем настоящая.

– Ну хватит, – сказала я. Смех смолк. От Краули меня уже тошнило. – Школьная вечеринка окончена. Идите работать.

Стэнтон выключил радио, и все вернулись к своим компьютерам, украдкой бросая взгляды друг на друга и шевеля бровями – мол, вот же сучка. Оперативная комната обрела свой нормальный вид.

Единственный кусочек стоящей информации нашелся в отчете патологоанатома. Купер людей ненавидит, но меня он любит, наверное, из духа противоречия, но я и не особенно привередливая. Поэтому он позвонил мне, когда закончил писать заключение, вместо того чтобы заставлять ждать его в письменном виде.

– Детектив Конвей, – поприветствовал он. – Сожалею, что не застал вас на осмотре места преступления вчера.

Значит, теперь моя очередь извиняться, что не прибыла туда вовремя.

– Мы тоже сожалеем, что не успели вас вчера повидать, – ответила я и защелкала пальцами, привлекая внимание Стива. – Мы застряли в пробке из-за дорожных работ. Я очень вам благодарна за звонок, доктор Купер.

– Мне только в радость. Уверен, что расследование продвигается хорошо.

– Неплохо. У нас есть подозреваемый, но мне бы хотелось побольше твердых доказательств и поменьше «если» и «наверное». (При этих словах Стив поморщился.) Вдруг вы сможете нам помочь?

– Думаю, я могу твердо обещать обойтись почти без «если» и «наверное», – сказал Купер с намеком на неудовольствие в голосе, словно я выдала пошлятину. – «Если-наверное» не из моего репертуара.

– Это внесет приятное разнообразие, – сказала я и скорчила Стиву гримасу.

Купер издал короткий скрипучий звук, который вполне мог быть смешком.

– Статистика сообщает нам, что в большинстве случаев посмертный осмотр тела не дает новой информации. Наша жертва была абсолютно здорова, перед смертью не имела сексуальных контактов, не была беременна и никогда не рожала. На теле никаких ран, полученных до вечера субботы. – Купер замолчал, покашлял. – Теперь, когда сказано то, что должно быть сказано, мы можем перейти к более интересным подробностям. Как я и предположил еще на месте преступления, жертва получила два вида травм. Одна травма на лице, другая на задней стороне черепа. Травма лица соответствует травмам, которые получают при ударе. Челюстная кость сломана, а два нижних резца полностью выбиты. Для такого удара потребовалась бы недюжинная сила. Я думаю, мы можем с уверенностью утверждать, что удар был нанесен мужчиной, обладающим силой выше среднего и находящимся в хорошей спортивной форме.

Я беззвучно сказала Стиву:

– Очень сильный.

Он в ответ приподнял брови и прошептал:

– В каком месте это напоминает Рори?

– Однако, – продолжал Купер, – не эта травма привела к смерти. Смерть наступила от раны с правой стороны затылка, длиной приблизительно в два с половиной дюйма, нанесенной предметом с прямыми краями, соответствующими каминному бордюру, рядом с которым и была обнаружена жертва. Удар о каменный выступ повлек перелом черепа и внутреннее кровоизлияние. Поскольку медицинская помощь не была своевременно оказана, увеличивающееся давление на мозг привело к смерти.

– Жертва получила удар, отлетела назад и ударилась головой о каминный бордюр, – подытожила я. – Сколько времени прошло от удара до момента смерти?

– Точно определить невозможно. Внутричерепная гематома может привести к смерти через несколько минут или через несколько часов. Учитывая серьезность травмы, я бы сказал, что в данном случае все произошло достаточно быстро. Но насколько быстро, утверждать не берусь. Одним из возможных индикаторов может служить вторая рана с правой стороны черепа.

– Ого, – оживилась я. – Вторая рана?